Штрафбаты – элитные части Красной Армии

Содержание у них одно – они предназначены для наказания людей, совершивших различные преступления.

На этом их сходство заканчивается. Мне в юности удалось пообщаться с двумя бывшими штрафниками.

Один из них – мой двоюродный дед Абдулла Трегулов. В годы войны командовал речным буксиром, таскавшим по реке Или баржи из Китая. Летом 1943-го года посадил буксир на мель, и баржа затонула. Был приговорен к расстрелу. Написал письмо Калинину с просьбой искупить вину кровью. Как морской офицер был направлен в штрафбат. После ранения попал в строевую часть, дошел до Вены.

Второй – однополчанин моего деда по курсантской школе снайперов, Владимир Волошин. Когда осенью 43-го всю школу отправили на фронт, на одной из станций курсанты разграбили вагон с водкой. Всех заставили по одному переходить через мостик, где стояли офицеры и старшины и охлопывали солдат. Найдут бутылку водки – отойди парень в сторону. Около сорока человек вывели из строя и отправили прямиком в штрафную роту. Из этих сорока выжил и вернулся домой, в Алма-Ату, только Волошин. Вдвоём они мне рассказали, чем штрафной батальон отличается от штрафной роты.

Первое – боевой состав. Штрафбат комплектовался из офицеров среднего и младшего комсостава, а также из старшин и сержантов, занимавших офицерские должности. Никаких зэков и уголовников в штрафбате не было. Как и не было простых солдат. Они все направлялись в штрафную роту.

Из рассказа В.Волошина: «Когда роту формируют, там всякой твари по паре. В основном, зэки – уголовники, политические, бытовики, из запасных полков много, курсанты из училищ, солдаты из невоюющих округов. Но вот когда рота побывала в бою, пополнение идет из строевых фронтовых частей. Там командир полка любого солдата может отправить в штрафники».

Всем известная кинокартина «Штрафбат» имеет некорректное и неправильное название. Это ни в коей мере не штрафной батальон, а штрафная рота. Правда, необычная. Штрафными частями командовали кадровые офицеры и сержанты. Штрафник, пусть даже бывший полковник, мог командовать только отделением. Но на практике многие из командиров прислушивались к советам бывалых, разжалованных офицеров. А иногда реабилитированные офицеры оставались в штрафбате командирами взводов.

Вообще, офицером в штрафной части с одной стороны служить было трудно и сложно. С другой – выгодней, чем в обычных частях. Зарплата больше, выслуга тоже – один месяц засчитывался за пять, в званиях повышали чаще. Проверяющих и начальников гораздо меньше, чем в простых частях – штрафбаты непосредственно подчинялись только командующему армией.

Второе. Существует миф, что штрафники шли в бой зачастую без оружия, в надежде взять винтовку у битого или раненого товарища. Это опять же относится только к штрафным ротам. Бывали случаи, когда просто не успевали подвезти нужное количество оружия и тогда, если перед выполнением срочно поставленной боевой задачи не оставалось времени на довооружение, одним давали винтовки, а другим — штыки от них.

Но в штрафбате бойцы всегда были вооружены, причем лучше, чем в обычных стрелковых подразделениях - новыми автоматами, минометами и пулеметами. Хотя бы потому, что их направляли на самые сложные участки. Кроме того, снабжение штрафбата, в отличие от штрафрот, шло непосредственно с армейских складов.

Третье. Отсюда и продуктовое снабжение. Хотя рацион штрафников был обычным солдатским, удивительно, но в штрафбате кормили гораздо лучше, чем в обычных стрелковых частях и, тем более, лучше, чем в штрафроте. 

«На войне все воруют. Пока довольствие из армейского склада в стрелковую роту попадет, то к нему куча народу свои ручки приложит. В дивизии, в полку, в батальоне. А штрафбаты подчинялись лишь армии и снабжались непосредственно из армейских, а то и фронтовых складов. Так что водку мы пили неразбавленную», – из воспоминаний А. Трегулова.

Четвертое. Штрафбатов было немного, один-два на фронт. Но численность у них была очень большая – перед боем 800-1000 человек, а то и больше. Обычный стрелковый батальон насчитывал три сотни бойцов. Командовал штрафбатом подполковник или полковник. Правда, уже после первого боя штрафников было гораздо меньше, а после двух-трех не оставалось вообще никого. Большинство ранениями искупали вину, тогда их восстанавливали в офицерских званиях, многие погибали. Батальон отводили на переформирование и пополнение – виновных и проштрафившихся в армии всегда хватало с избытком.

Штрафных рот было гораздо больше. Чуть ли не в каждой дивизии. Три-четыре на армию – это точно. И численность у них была большая – 200-300 человек, иногда доходила до 500-600 бойцов (штатное расписание стрелковой роты 100-120 человек). Но и гибло много. По воспоминаниям В.Волошина, после первого боя у них в роте из двух с половиной сотен осталось в строю 60 человек.

Пятое. Отношения между штрафниками и командирами. В штрафроте солдат- никто, как говорили – дерьмо на лопате, пушечное мясо. За любую провинность командиры роты могли расстрелять штрафника. Но и у тех отношение было соответствующим – командир-самодур мог легко получить пулю в затылок. Бывало, что уголовники в роте свои порядки заводили – отбирали продукты и табак у более слабых. Могли и командира в карты проиграть.

В штрафбате отношения между бойцами были другими. Жесткими, но товарищескими. Командиры и особисты тоже не позволяли себе изгаляться. Каждый понимал: военная судьба изменчива – сегодняшний штрафник завтра мог стать твоим начальником. И наоборот. Кроме того, у бойцов штрафбата были весьма влиятельные друзья и товарищи во всей Красной Армии. Один генерал погнал штрафбат на заминированное минное поле. За ним потом по всей армии пошел шлейф слухов, как о неспособном командире, бессмысленно укладывающим подчиненных. Никакого карьерного роста дальше не было, он закончил войну полковником, а затем его спровадили в отставку.

И, главное: боеспособность. В штрафротах бывали случаи трусости и дезертирства, самострелы через буханку хлеба, чтобы скрыть пороховую гарь. Были и заградотряды с пулеметами, командиры гнали штрафников в атаку пинками и выстрелами. В штрафбатах этого не было. За всю войну позади офицерских штрафбатов никогда не располагались заградотряды с пулеметами. Это фейк и ложь.

Штрафбатовцев не нужно было насильно гнать в бой, они сами шли мужественно и смело. Штрафбат, повторюсь, это, прежде всего, офицеры. Пусть бывшие, но офицеры. И так получается, что штрафбат – это элитное ударное подразделение. Наподобие белогвардейских офицерских полков – корниловцев, марковцев, дроздовцев. Представьте себе пять-восемь сотен опытных боевых офицеров, каждый из которых в бою равен двум-трем обычным солдатам. Злых, ожесточенных, готовых своей и чужой кровью выслужить обратно прежний статус, вернуть офицерские погоны, награды, командные должности. Ради этого они были готовы землю зубами грызть и идти на смерть. Если кто-нибудь струсит и в атаку не пойдет, свои же пристрелят.

Это хорошо понимали опытные боевые генералы, особенно те, кто сам, на собственной шкуре, испытал разжалование. Такие, как Рокоссовский и Горбатов. Именно Горбатов в феврале 1944 под Рогачевым отправил 8-й штрафной батальон в рейд по вражеским тылам, ничуть не опасаясь, что штрафники перейдут к немцам. Он знал психологию штрафбатовцев. Им было что терять и из чего выбирать – если они выполнят задачу, то опять станут офицерами, если перейдут на сторону врага, то будут обычными солдатами-власовцами. Из 800 человек ни один не сдался, ни один не струсил, выполнили сложную и опасную задачу – 600 штрафников были переведены в обычные части, без «пролития крови», а именно за боевые заслуги перед Родиной.

Таким образом, офицерские штрафбаты если и не был престижными частями, то были самыми сильными и боеспособными подразделениями по духу, боеспособности, опыту и умению бойцов.

Из воспоминаний Александра Пыльцина, писателя и бывшего штрафника: «Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло какое-то оживление. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях, и в атаку они пойдут вместе. И в них будто влилась какая-то свежая необоримая сила».