Если работаешь в детской психбольнице

мальчик говорит:
- Я за 15 минут две тысячи напрашиваю на рынке.
- А как тебе дают, что ты говоришь-то?
- Я не буду вам говорить.
- Что, конкуренции боишься?
- Ну просто, не надо вам это знать, всем разное говорю, смотрю на человека и вижу что ему надо сказать, чтобы он дал.

Этот ребенок облюбовал себе больницу, где работает женщина, написавшая письмо в мою рубрику вопросов и ответов.

Я читала, как в чужую жизнь заброшенная десантом - настолько иные форматы социума описываются,

Письмо-рассказ.

"...когда стараюсь сформулировать вопрос, он у меня обретает рамки и ограничивается ими, получается не то что я хотела спросить. А вы лучше читаете между строк, и когда пишете тоже.
И ещё, всякое самое малое соприкосновение с вами так прекрасно переформатирует, проливает Свет, помогает увидеть, ну вы понимаете, да, о чем я?

Я решилась отправить вам вместо сформулированного вопроса свою дневниковую запись. Потому что вопросов там много: как правильно вести себя с детьми, как воспитывать, что будет в пользу, добром, а что во вред, как им помочь и т.д. но ещё такое дело: у меня от работы в этом месте скапливается на сердце черная накипь. Я потом уезжаю на природу и живу чуть ли не отшельником, чтоб попустило. Работу не меняю по ряду причин (да мне нигде не нравится)), в церковь ходить с детства не были приучены, а сама как-то не чувствую достоверности этого всего в официальном исполнении. Вот бывает вы некоторым людям говорите: туда не смотри, сюда смотри – и рр-раз, опа, понятненько, хорошо, ладно. Ну вот.

"Хорошие к нам не попадают. Любим то что есть. Из-за этого много путаницы. У меня все время отношения. Никак не могу перестать вступать в них.
*
Дана.
Большая девочка. Выше и крупнее меня. Не хочет заходить в отделение, стоит плачет, застряла на месте. Уговариваю. Уже умею. Ноль. Беру за руку, сталь в голосе, короткое чёткое объяснение момента. Нет, упирается. Пфф. Ухожу, пусть стоит.

На следующий день захожу в работу с улицы - обычное: через весь длинный коридор несутся девочки встречать с радостными криками: «Тёть Наташа!»
они тоже не сами придумали, научились у мальчиков.

Смена привычно говорит невероятно уставшим тихим голосом: «Наконец-то, мы тоже тебе рады». Это у нас типа шутка.

Дана постепенно вливается в коллектив, тоже подходит обниматься.

Этого можно избежать если только сразу рявкнуть страшным голосом полным ненависти, да и то не факт. Ну или некоторые умеют как-то держать дистанцию.

Я не умею. Не научилась за много лет. Меня это всегда покупает, это моё слабое звено.

Делают они это специально, чтобы купить взрослого, или это искренняя радость?
Может быть это звучит странно, но таких вымогателей, обманщиков и хитруш не встретишь среди взрослых.

Бегать по коридору нельзя. Выбегать без разрешения из игровой нельзя. Отвлекать сотрудников при передаче смены нельзя. На них орут. На меня тоже. Я делаю вид, что разворачиваюсь и убегаю обратно на улицу. Нас всех увещевают приступить к обязанностям и соблюдать режим.
*
Ко мне подходит Дана с кротким лицом. Протягивает пятихатку и говорит: «бабушка мне оставила деньги, чтобы вы купили мне конфет и печенья.»
Запрещено это всё. Деньги должны были забрать у неё при поступлении.
Тяжело вздыхаю. Читаю историю. Мама умерла давно, отец где-то пьёт, девочка живет с бабушкой в деревне. Ей дали передачку с собой, но она видела, как Данил ел «Тук» за обедом, просит соленого печенья. По правилам нужно забрать деньги, положить в сейф, отдать при выписке. Строго отчитать. Я беру деньги, иду в магазин.

Данил увидел, как я даю ей печенье и сок, ему тоже захотелось сока. Ужин давно прошел, открываю буфет, даю ему сока. На маленьких одолжениях держится наш с ним договор.

На самом деле удержать невозможно никого ничем, но мы делаем вид, что мы друзья. Он постоянно пробивает меня – нарушу ли я правила ради него. Считается, что за это он не сбежит в мою смену и не будет бить стекла, как у других.

Иногда мне кажется, ну что такого, ну купила я ребенку сладостей, жалко ведь.

В следующую смену Дана просит позвонить бабушке, к ней никто не приходит и она в горе.
Звонить по телефону – это притча во языцех. Нельзя. Я знаю, что нельзя этого делать. Но вот стоит перед вами ребенок, которого увезли из дома, отобрали телефон и не разрешают звонить.

Она говорит, я только маякну, бабушка перезвонит сама, типа она грамотная, не собирается тратить мои деньги. Через две недели у меня огромная стопка подарков от Даны. Все свои лучшие картинки, рисунки, нарисованные выпрошенными цветными гелевыми ручками, и даже непонятно откуда взявшийся чехол на телефон она пытается подарить мне.
Бабушка вынуждена звонить мне каждый день, и иногда спрашивает – нельзя ли оставить девочку учиться здесь совсем, бабушке тяжело выносить этот груз.

Дана не может терпеть нисколько, если бабушка не звонила уже 2 часа, девочка выносит мне мозг.
Теперь она пытается дозвониться и до папы, который всячески скрывается от неё.

Мы ссоримся. У меня пустой баланс. Я пытаюсь объяснить, что она обнаглела. Она тащит ещё стопку рисунков. Всё самое ценное за один звонок по телефону. Я избегаю её всеми способами. Она находит меня везде и крепко обнимает со слезами. Я опять лох.
*

Данил.
В нашей больнице можно лежать 1 раз в год. В самом крайнем случае 2.
Данил приезжает к нам каждый месяц.
Зная, что его не возьмут обычным официальным путем, он приезжает на Скорой. Бригада 20-ки – ближе ему, чем родня. Всегда, когда подъезжает машина к подъезду – он бежит смотреть – о. моя бригада!

Родня у него такая: мама с папой у него наркоманы, и когда ему было 1.5 года они оба сели. Он попал в детдом, а ещё через 1.5 года его взяла бабушка-опекун.

Бабушка сама явно наша. Она молода, эксцентрична и истероидна, посещает какую-то неортодоксальную церковь. Смотреть, как она его лечит – сплошное удовольствие.

Он знает о жизни гораздо больше меня.
Разговоры наши протекают в таком ключе ( он игроман, живет в компьютерных клубах):

«Ты почему на Скорой приехал? – меня менты сдали. А как ты к ментам попал? – меня ночью парень с девушкой в подъезде подобрали, привели к себе домой, накормили, а потом милицию вызвали. А что ты делал ночью в чужом подъезде? – а меня из клуба выгнали. За что?- я накурил в туалете. У тебя хватило ума курить в туалете в клубе? - Да я там сначала монитор сломал. ??? – да меня убили в Ворфейсе, а я терпеть не могу, когда меня убивают. А как ты ночью в клубе оказался? – Я днем пришел, просто заплатил за сутки, а они на ночь же дверь закрывают. А деньги откуда? – напросил. Я за 15 минут две тысячи напрашиваю на рынке. А как тебе дают, что ты говоришь-то? – я не буду вам говорить. Что, конкуренции боишься? – ну просто, не надо вам это знать, всем разное говорю, смотрю на человека и вижу что ему надо сказать, чтобы он дал.»

Вот сейчас пишу всё это и чувствую, что образ такой нехороший получается, гнида какая-то. А мы друзья между тем. Мне он тоже как родственник. Конечно, круглый год живет у нас с небольшими перерывами.
Он ничего и никого не боится, и нигде не пропадет. И не дурак. В карты выигрывает каким-то мистическим образом. Сначала я не замечала, как он мухлюет. Потом стала следить. Потом отобрала колоду, чтобы самой раздавать карты. И все равно я ничего не понимаю. Я придумала однажды способ. Говорю: если ты проиграешь 10 раз подряд в карты – я дам тебе поиграть на телефоне. Этот турнир не закончен у нас до сих пор. 2 месяца уже играем. Он не может проигрывать, дико психует, по-настоящему.

Он не успевает слезть с галоперидола, огромные дозы. После перерывчика заезжает посвежевший, пробегается на воздухе. Он не терпит запретов. Когда ему не разрешают выходить из игровой – он начинает бить стекла. Сначала реланиум, потом аминазин, потом «лечебное фиксирование».

Я всегда путаюсь. Начинаю видеть в этом какой-то гордый дух. Он же не дебил, мы в шахматы играем, он не идиот. Людей жалко, особенно всех. Вот ещё месяц прошёл, руки уже трясутся у него, накапливается лекарство. Что с ним делать и куда его девать – непонятно.

Все кричат: тюрьма по нему плачет, ненавидят его все. Ну как бы, выбора у него никакого не было. Ему 10 лет.
Ещё одно качество у него есть. Я однажды видела, как мой племянник расстроился, у меня сердце чуть не разорвалось, всё думала потом, как ребенка утешить. Спрашиваю у Данила – какое самое большое горе было в твоей жизни. – Да никакого не было. А менты когда избили? – Да это горе чтоли, это приключение!

Главное, в чем я запуталась – это что будет добром и пользой а что вред. Вот они бунтуют против наших правил и запретов. Ну потому что они абсурдны и бесчеловечны. Они ссорятся с сотрудниками. Ну и я бы с этими людьми дружить не стала. Раньше я считала детей не очень настоящими людьми. Вконтакте у них пошаришься – у всех фотографии с оттопыренными жопами, изрезанными предплечьями ( у девочек) и машины и братва у мальчиков. Сплошь одинаковые цитаты – какой ОН должен быть и какая ОНА должна быть. Скукотища, пошлятина, банальности, ни одной собственной мысли. А потом посмотришь взрослых. Ещё хуже, оказывается. С детьми хоть интересно.

Был один человек. Первым делом поинтересовался, что у меня за проблемы. Мне с ним так интересно было разговаривать.
Я совсем запуталась – он ребенок или нет. Благодаря ему посмотрела фильм «Голодные игры». Вот так они себя, наверное, ощущают.

*
Этот момент волшебный. Вот ничего не было, а тут у тебя уже отношения. С кем-то есть, а с другими ничего. Как это начинается? И вот уже я одним уступочки и поблажечки, добавка, свобода, разговоры и пр. и они ко мне со всем вниманием.

Внимание моих друзей своеобразное и каждый раз неожиданное для меня.
Наверное же ждёшь чего-то положительного на свой взгляд, хорошего и приятного.
Беда в том, что у нас немного разные взгляды на жизнь, с разной высоты и с разных полочек.
И вот ребята мои в куражах начинают проявлять свою доблесть и молодецкую удаль – выкаблучиваться, бить плохих, «помогая мне», показывать, как хорошо они научились паркурить. Предлагают выгнать из гаража мою машину и всё сделать с ней, покатать меня на скутерах.
Рассказывают при этом, что если за ними погнались менты из-за превышения скорости, то надо просто снять шлем. Я, не понимая, говорю: «Наоборот же, надо надеть шлем?!».
Оказывается, надо снять шлем, поставить его между ног и начать выделывать опасные трюки, тогда менты забоятся ДТП с их участием и перестанут преследовать. Мне бы это и в голову не пришло.

С трудом отговариваю их добавляться ВК. Будут у меня там Толя Дерский и Федя Вольф. С пистолетами.

Мне вдруг интересен стал их мир и их жизнь. Толстовочки, капюшоны, «в мертвых найках», такая легкость и свежесть.
Я, конечно, ошибаюсь постоянно с ними.
Говорит как-то: Посмотрите ролик, мы там на песке крутим. Посмотрела. Очень крутой клип про западных паркуристов, где-то на песчаных дюнах, на океане. Для него разницы нет, он думает, что это он и есть.
А взрослые-то… тоже думают про себя что они кто-то там есть, из-за своих машин или работ или денег или ещё чего-то.

Потом я начинаю злиться, орать. Почему нельзя пойти мне навстречу. Я им пытаюсь улучшить жизнь хоть на какой-то момент, а они в ответ наглеют и выпендриваются. Ну у них витальность такая, так проявляется.
Потом самой непонятно, а что я-то хотела? Чтобы они раз и превратились в положительных персонажей от моей заботы? Ну-ну. Они просто кормятся на мне, поели и забыли, у них забот хватает. Не надо ждать ответа. Один сплошной протест. Пытаюсь поговорить о том, против кого и против чего они протестуют.
( Чему я могу их научить? Конформизму, отсутствию собственного мнения и желания перемен? Чтобы так и оставались в рабстве 13-ого дистрикта? Мне, наоборот, становится интереснее с ними.) Мокрецы. Синдром метафизической интоксикации.

Только я не очень понимаю, что с ними делать, чем заняться. Ну кроме Доты и Ворфэйса. (в наше время были бы игры такого уровня. Я на тетрисе-то сколько сидела, ночью потом домА складывались и все предметы в сознании).

Фильмы они смотрят на перемотке, обычно им быстро становится понятно сюжет и чем кончится, так чего время тянуть. Монтаж должен быть такой, чтобы не оторвать взгляд от экрана, а то неинтересно.
Очень хорошо идет «Обитель зла» про зомби и вампиров, гиперактивные сидят не шелохнувшись (пусть это будет мой маленький секрет, я ничего не говорила).
Потому что пробовала я Электроника и Гостью из будущего. Эти советские длинные планы и виды природы, у этих детей другая скорость мозга, на экране должно всё время что-то происходить.

Ну и подошли к основному философскому вопросу. Надо ли строить общение и обучение таким образом, чтобы завладеть их вниманием насильственно и помещать в них знания и умения в игровом режиме зомби и матрицы.
Или все таки пусть сами должны проявлять к чему-то интерес, прилагать старания и усилия по обучению.А если не станут…"


не_ответ, комментарий

Я читала письмо, и отмечала про себя, что ровно так же поступала бы, как вы, и ровно тем же мучилась, и точно так же вдруг оказывалась в отношениях с кем-то из этих маленьких людей, а с кем-то бы не оказывалась.

В микромире больницы - всё как в наружнем мире, только теснее, быстрее, драматичнее, меньше пространства для маневра, быстрее расплата.

Правила и уставы - структура любого учреждения, а жизнь - дух, который проходит сквозь стены. Значит ли это, что стены не нужны? Стены нужны. Не такие - так другие, но никакие не будут идеальными, и любой больничный режим будет опротестован маленькими больными.

Вы - гений компромисса поневоле, кто-то тупо упирается лбом в правила, но эти дети не прогнут так сломают любого, потому что несут в себе флюид дестроя, и они не виноваты, как вы верно понимаете, у них выбора не было.

Я не знаю что с ними можно делать, и чему учить, но думаю, что у вас дар изумительной интуиции соответствия этим детям, вы хотите им послужить, и послужить во благо, а не во зло, и эта мотивация - она сама по себе навигация, и в час когда надо будет решать что делать и говорить им - вам дано будет. Как давалось до сих пор.

К сожалению, ваша потребность в детоксе после такой работы - часть вашего соответствия ей. То есть если бы вы не страдали от нее, и не травились ею, то и не годились бы для нее.
А так - вы даете им себя в корм, а вам потом наращивают отъеденное. Печень Прометея, все дела.

Это очень тяжелая работа, это даже не работа, а, скорее, служение - так идут в настоящие священники, например, там тоже сплошь сомнения в своем соответствии миссии и внутренняя уязвимость, но предупреждал же сами-знаете-кто: "Сила моя совершается в немощи"

Вы этим детям - тепло и свет, не сомневайтесь, даже когда истерите и ругаетесь с ними, это неважно всё, они видят.

Все эти маленькие импровизации паритетов и договоренностей не всем под силу, но у вас очень живой дух, очень подвижный и развитой, и его никаким рамкам не подчинить, потому что ваш этический кодекс превосходит кодекс системы.

Хотя, кодекс системы - вещь тоже не случайная, а очень тщательно усредненная.
Но те, кто ни у кого не спрашивают, водимы не этим кодексом, а собственным.
А те, кто не знают на что опереться - опираются на этот свод правил.

Ну вот и всё, что я могу сказать.

Метафорический Хлеб ваш насущный - для этих детей и для ваших сил - будет вам дан на каждый день, как давался и до сих пор.
Но изматывающего драматизма всех этих сюжетов с детьми он не отменяет. Он просто заправляет топливом, чтобы все их пройти.

На вас не возложена задача на эти судьбы влиять и облагораживать их. Вам - как и обычно - надо просто быть собой, и всё остальное будет само делаться об вас, и идти дальше своим путем. Вы - сквозной персонаж в этих сценариях, это бремя - легче.