Бойцы с высоты 122

30 июня 1941 года, Кольский полуостров на краю света, двое красноармейцев, последних защитников высоты 122 на хребте Муста-Тунтури. Этот снимок известен и печатался в книгах. А нынешней осенью он вдруг ожил, показав, как коротка дистанция между нами и теми, кто погибал тогда, в сорок первом.

Еще не понявшие, что у нас не будет как в поднявшей лапки Европе, спокойные немцы напоролись на засаду. Группа красноармейцев, засев среди камней на высоте 122, у государственной границы, покрошила разведку противника. Спасся только один, прыгнув в ледяное озеро. А что было дальше, известно из немецких ветеранских мемуаров.

"Оберлейтенант Роде отдал своей роте приказ об атаке, и после короткого привала взвода устремились вперёд, стремительно преодолевая короткое предполье перед высотой. Однако внезапный пулемётный огонь остановил наступающих. Дальнейшее сближение с противником, плотно засевшим на высоте с круто возвышающимися склонами, без сильной поддержки было невозможным. Но здесь на помощь егерям пришёл утренний туман, медленно наползавший со стороны океана, который стал спасительным и который рота ждала с нетерпением. В 5 часов утра, когда туман почти закутал основную вершину, бойцы второй роты продолжили атаку. Связной в батальон, который был послан за помощью других подразделений и за артиллерийской поддержкой, опоздал. …Поддержанная взводом станковых пулемётов из четвёртой роты и собственными гранатомётчиками, вторая рота взяла высоту в клещи и заняла её вершину. В тумане и лабиринте скал один командир отделения стал свистеть в командирский свисток, подавая сигналы своим соседям и таким образом договариваясь с ними. Вскоре и другие отделения стали с переливами отвечать ему. В итоге везде удалось атаковать одновременно. Завязались тяжёлые рукопашные бои с противником, который оборонялся за каменными глыбами и из хорошо замаскированных позиций. Отдельные русские притворялись мертвыми в ходе боя, чтобы снова открывать огонь, но уже в спину. Поэтому из соображений собственной безопасности нельзя было брать никаких пленных, и борьба заканчивалась только полным уничтожением противника. В 6 часов 15 минут высота 122 была в руках второй роты".

Горный егерь-фотограф отщелкал в тот день, когда вторая рота за один день потеряла 16 человек погибшими и 11 раненными, целую пленку. Вот немцы подходят ближе к высоте. Вот ведут одного пленного, и видно, что ничего хорошего не ждет человек. Страшно ему, а кому бы не было страшно, когда будущее сжалось до нескольких минут? Вот кричат немцы что-то по-своему, тычут руками, а перед ними уже двое: один тот, испуганный, в шинели, а другой в гимнастерке с накладными карманами, пограничник видать. Он уже знает, что сейчас будет, но вся его худая фигура – безнадежная дерзость. Да что вы сделаете, жабы? Убьете, только и всего. Так он и принял смерть вместе с товарищем, легли голова к голове. С безнадежной дерзостью, которую навсегда зафиксировала черно-белая пленка из немецкой фотокамеры.

Вроде бы маленький эпизод огромной войны, кому до него какое дело? А в нынешнем году реконструкторы, ходившие по той же тропе, где в сорок первом шли настоящие немцы, решили осмотреть известное по знаменитым снимкам место попристальнее. Все ведь так и осталось: та же тундра, те же низкие сопки, тот же приметный камень, аккуратно пристроенный ледником поверх другой глыбы. И на останки наткнулись почти сразу же. Первая мысль: это же один из тех парней!

Новость прогремела на весь поисковый мир, шутка ли, когда плоское нерезкое изображение превращается в реальность. Однако мурманские поисковики Николай Грищенко, Александр Поручиков и Павел Вайчин решили перепроверить все лично. Найденный боец был в каске, ремне и с подсумками, значит, погиб позже. А те двое с фотографии нашлись именно на том месте, где приняли смерть. То, что они никуда не делись, стало ясно сразу: под ногами пружинило.

А не было бы снимка – вряд ли бы на них кто наткнулся. Металлодетектор забивают осколки, била сюда по немецкому уже опорному пункту наша корабельная артиллерия из бухты аж до самого 1944 года. Кроме того, сидевшие тут гансы пренебрежительно и не по-человечески набросали на останки наших солдат банки из-под тушняка и прочий хлам. Одна надежда на иван-чай. Среди голого камня, где не шибко найдешь комфорта, тундровая травка всегда выбирает место, где была органика – животное ли, человек ли. "И когда вы идёте по просторам и видите в каком-либо месте иван-чай, то надо копать", - говорят мурманчане.

И здесь примета сработала, рос он одной травинкой на солдатах.

Но главное – среди остатков кожаной амуниции и темных костей отыскался медальон и обрывки документов. Рядовой Корольков Сергей Макарович, 1912 года рождения уроженец Великолукской (а ныне Тверской) области, деревни Хмелище, образование три класса, вернулся из ниоткуда. Призванный в Мурманской области во второй день войны, он был направлен на развертывание до штата военного времени или 135-го стрелкового полка 14-й стрелковой дивизии 14-й армии Северного фронта, или 23-го укрепрайона Северного флота. Но каким бы оно ни было – часть о пропаже солдата не донесла, и учтен в потерях боец Корольков был только по запросу жены, Екатерины Лукиничны.

При нем же остался почти целый профсоюзный билет, причем не продленный. В июне 1941 года работник треста "Апатит" Корольков должен был купить за 5 рублей марку, которая вклеивалась в документ, да не успел. И пресловутая пятерка так и осталась при хозяине. Обычный деревенский парень, беспартийный. Работал разборщиком на руднике с 14 мая 1931 года, имел пятый разряд и единственное взыскание - 19 августа 1932 года уволен, так как не вернулся вовремя из отпуска, 27 рублей отпускных не прогулял. Зато потом назад взяли. В сороковом году родилась дочка Нина. 23.06.1941 г. уволен в связи с уходом в РККА. В сентябре 2013-го вернулся домой, к 73-летней уже дочери и шестерым внукам, чтобы лечь рядом с родными в родную землю. Вместе с товарищем, с орлом "руки в боки", который не оставил братана и теперь.

Кто он, борзота, откуда родом? Может быть, этот русый, скуластый парень жил в соседнем с вами доме, или он из того же села, что ваш дед. Украинец, русский или белорус. Не столь уж важно. Он напомнил нам, что правильные поступки не растворяются в пустоте. Пусть даже в тот момент, когда ты принимаешь решение сдохнуть, но не сдаться, не ложиться под чью-то злую волю, никто этого не видит, и нет возможности написать родным, какой ты молодец. Его электричество хранится в тяжкой почве и рано или поздно дает разряд. И тогда сердца живущих после тебя наполняются гордостью: да, мы люди, а не бессловесный скот.
И вот
страны единственный моей -
кусочек Государственной границы,
отборными частями егерей
не сломленный, как ни старались фрицы.

"Двадцать шагов, чтоб тебя расстреляли.
Стенки здесь нет, ну так к камню иди" -
Это наверно фашисты сказали
И твоя жизнь из секунд впереди.

Гляньте на взгляд, на фигуру солдата.
Как он стоит перед кучей врагов.
Он их послал словом русского мата
Аж в фатерланд, до его берегов.

Год сорок первый, ударили фрицы.
Мы отступали в начале войны.
Этот не сдал и полметра границы.
Он и напарник остались одни.

Родина здесь - средь холодного камня
Чахлый кустарник ее рубежи.
Так полегли два молоденьких парня
Их расстреляли у этой межи.