9190
15
Как создавались великие книги? Как Набоков писал «Лолиту»? Где творила Агата Кристи? Какой режим дня был у Хемингуэя? Эти и другие подробности творческого процесса знаменитых авторов.
Стивен Кинг ежедневно выдает две тысячи слов, выполняя норму к обеду. Уильяму Гессу, чтобы поработать, нужно разозлиться: тогда начинает болеть язва, он принимает таблетки и ожесточенно пишет. Джеймс Фарелл работал на амфетаминах 20 часов в сутки и принимал валиум, чтобы ненадолго уснуть. Айн Рэнд писала «Источник» по главе в неделю, принимая прописанный врачом бензедрин, и однажды работала 30 часов без перерыва. Айзек Азимов просто считал писательство большой радостью и посвящал ему все свое время. А что же другие?
Стивен Кинг ежедневно выдает две тысячи слов, выполняя норму к обеду. Уильяму Гессу, чтобы поработать, нужно разозлиться: тогда начинает болеть язва, он принимает таблетки и ожесточенно пишет. Джеймс Фарелл работал на амфетаминах 20 часов в сутки и принимал валиум, чтобы ненадолго уснуть. Айн Рэнд писала «Источник» по главе в неделю, принимая прописанный врачом бензедрин, и однажды работала 30 часов без перерыва. Айзек Азимов просто считал писательство большой радостью и посвящал ему все свое время. А что же другие?
Агата Кристи
Агата Кристи (1890–1976), уже издав десяток книг, в анкетной строке «род занятий» указывала — «домохозяйка». Она работала урывками, не имея ни отдельного кабинета, ни даже письменного стола. Писала в спальне за умывальным столиком или могла примоститься за обеденным столом в перерывах между приемами пищи. «Мне бывало немного неловко «идти писать». Но если удавалось уединиться, закрыть за собой дверь и сделать так, чтобы никто не мешал, то я забывала обо всем на свете».
Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Фрэнсис Скотт Фицджеральд (1896–1940) свой первый роман «По ту сторону» писал в тренировочном лагере на клочках бумаги в свободное от службы время. Отслужив, забыл о дисциплине и стал применять алкоголь как источник вдохновения. До обеда спал, иногда работал, ночью кутил в барах. Когда случались приступы активности, мог за один подход написать 8000 слов. Этого хватало для большого рассказа, но было недостаточно для повести. Когда Фицджеральд писал «Ночь нежна», ему с большим трудом удавалось выдерживать трезвым три-четыре часа. «Тонкое восприятие и суждение во время редактирования несовместимы с выпивкой», — писал Фицджеральд, признаваясь издателю, что алкоголь мешает творчеству.
×
Эрнест Хемингуэй
Эрнест Хемингуэй (1899–1961) всю жизнь вставал на рассвете. Даже если накануне он допоздна пил, поднимался он не позже шести утра, свежим и отдохнувшим. Работал Хемингуэй до полудня, стоя возле полки. На полке стояла печатная машинка, на машинке лежала деревянная доска, выстеленная листами для печати. Исписав карандашом все листы, он снимал доску и перепечатывал написанное. Каждый день он подсчитывал количество написанных слов и строил график. «Когда заканчиваешь, чувствуешь себя опустошенным, но не пустым, а вновь заполняющимся, словно занимался любовью с любимым человеком».
Джеймс Джойс
Джеймс Джойс (1882–1941) о себе писал: «Человек малодобродетельный, склонный к экстравагантности и алкоголизму». Ни режима, ни организации. Спал до десяти, завтракал в постели кофе и рогаликами, зарабатывал уроками английского и игры на пианино, постоянно занимал деньги и отвлекал кредиторов разговорами о политике. Чтобы написать «Улисса», ему понадобилось семь лет с перерывами на восемь болезней и восемнадцать переездов в Швейцарию, Италию, Францию. За эти годы он провел за работой примерно 20 тысяч часов.
Гюстав Флобер
Гюстав Флобер (1821–1880) писал «Мадам Бовари» пять лет. Работа продвигалась слишком медленно и мучительно: «Бовари» не идет. За неделю — две страницы! Есть с чего набить себе морду от отчаяния». Просыпался Флобер в десять утра, не вставая с постели, читал письма, газеты, курил трубку, беседовал с матушкой. Затем принимал ванну, завтракал и обедал одновременно и отправлялся на прогулку. Один час он преподавал своей племяннице историю и географию, потом усаживался в кресло и читал до семи вечера. После обильного ужина он несколько часов беседовал с матушкой и, наконец, с наступлением ночи начинал сочинять. Годы спустя он писал: «В конце концов, работа — наилучший способ ускользнуть от жизни».
Харуки Мураками
Харуки Мураками (род. 1949) встает в четыре утра и пишет шесть часов подряд. После работы бегает, плавает, читает, слушает музыку. В девять вечера отбой. Мураками считает, что повторяющийся режим помогает ему погрузиться в транс, полезный для творчества. Когда-то он вел сидячий образ жизни, набирал вес и курил по три пачки сигарет в день. Потом переехал в деревню, стал питаться рыбой и овощами, курить бросил и более 25 лет занимается бегом. Единственный недостаток — отсутствие общения. Чтобы соблюдать режим, Мураками приходится отклонять все приглашения, и друзья обижаются. «Читателям все равно, какой у меня режим дня, лишь бы очередная книга оказалась лучше предыдущей».
Владимир Набоков
Владимир Набоков (1899–1977) набрасывал романы на небольших карточках, которые складывал в длинный ящик для каталогов. Он записывал куски текста на карточках, а потом складывал из фрагментов страницы и главы книги. Таким образом рукопись и рабочий стол умещались в коробке. «Лолиту» Набоков писал по ночами на заднем сиденье автомобиля, считая, что там нет шума и отвлекающих факторов. Став старше, Набоков никогда не работал после обеда, смотрел футбольные матчи, иногда позволял себе бокал вина и охотился на бабочек, иногда пробегая за редким экземпляров до 25 километров.
Марсель Пруст
Марсель Пруст (1871–1922) писал роман «В поисках утраченного времени» без малого 14 лет. За это время он написал полтора миллиона слов. Чтобы полностью сосредоточиться на работе, Пруст скрылся от общества и почти не выходил из своей знаменитой обитой дубом спальни. Работал Пруст по ночам, днем спал до трех или четырех часов. Сразу после пробуждения зажигал порошок, содержащий опиум, — так он лечил астму. Почти ничего не ел, только завтракал кофе с молоком и круассаном. Писал Пруст в постели, пристроив тетрадку на коленях и подложив подушки под голову. Чтобы не уснуть, принимал кофеин в таблетках, а когда приходила пора спать, заедал кофеин вероналом. По всей видимости, мучил он себя намеренно, считая, что физическое страдание позволяет достичь высот в искусстве.
Жорж Санд
Жорж Санд (1804–1876) обычно писала по 20 страниц за ночь. Работа по ночам вошла у нее в привычку с детства, когда она ухаживала за больной бабушкой и только ночью могла заниматься любимым делом. Позже она бросала спящего любовника в постели и посреди ночи перебиралась за письменный стол. Наутро она не всегда помнила, что писала в сонном состоянии. Хотя Жорж Санд была необычным человеком (носила мужскую одежду, заводила романы и с женщинами, и с мужчинами), она осуждала злоупотребление кофе, алкоголем или опиумом. Чтобы не уснуть, ела шоколад, пила молоко или выкуривала сигарету. «Когда наступает момент придать своим мыслям форму, нужно полностью владеть собой, что на подмостках сцены, что в убежище своего кабинета».
Марк Твен
Марк Твен (1835–1910) писал «Приключения Тома Сойера» на ферме, где ему построили отдельную беседку-кабинет. Работал при открытых окнах, прижав листы бумаги кирпичами. Никому не позволялось приближаться к кабинету, а если Твен был очень нужен, домашние трубили в горн. По вечерам Твен читал семье написанное. Он непрерывно курил сигары, и где бы Твен ни появился, после него приходилось проветривать помещение. Во время работы его мучила бессонница, и, по воспоминаниям друзей, он принялся лечить ее шампанским на ночь. Шампанское не помогло — и Твен попросил друзей запастись пивом. Потом Твен заявил, что ему помогает только шотландский виски. После серии экспериментов Твен просто улегся в постель в десять вечера и неожиданно уснул. Все это очень развлекало его. Впрочем, его развлекали любые жизненные события.
Джейн Остин
Джейн Остин (1775–1817), автор романов «Гордость и предубеждение», «Чувство и чувствительность», «Эмма», «Доводы рассудка». Джейн Остин жила с матерью, сестрой, подругой и тремя слугами. У нее никогда не было возможности уединиться. Джейн приходилось работать в семейной гостиной, где ей в любой момент могли помешать. Писала она на маленьких клочках бумаги, и как только раздавался скрип двери, предупреждавший ее о посетителе, она успевала спрятать записки и достать корзинку с рукоделием. Позже сестра Джейн Кассандра взяла на себя заботы о ведении хозяйства. Благодарная Джейн писала: «Не представляю, как можно сочинять, когда в голове вертятся бараньи котлеты и ревень».
Жан-Поль Сартр
Жан-Поль Сартр (1905–1980) работал три часа утром и три часа вечером. Остальное время занимала светская жизнь, обеды и ужины, выпивка с друзьями и подругами, табак и наркотики. Этот режим довел философа до нервного истощения. Вместо того чтобы отдохнуть, Сартр подсел на коридран, смесь амфетамина и аспирина, легальную до 1971 года. Вместо обычной дозировки по таблетке дважды в день Сартр принимал двадцать штук. Первую запивал крепким кофе, остальные медленно жевал во время работы. Одна таблетка — одна страничка «Критики диалектического разума». По свидетельствам биографа, в ежедневное меню Сартра входили две пачки сигарет, несколько трубок черного табака, более литра алкоголя, включая водку и виски, 200 миллиграммов амфетамина, барбитураты, чай, кофе и жирная пища.
Жорж Сименон
Жорж Сименон (1903–1989) считается самым плодовитым писателем 20-го века. На его счету 425 книг: 200 бульварных романов под псевдонимами и 220 под своим именем. Причем режим Сименон не соблюдал, работал приступами по две-три недели, с шести до девяти утра, выдавая за раз по 80 печатных страниц. Затем гулял, пил кофе, спал и смотрел телевизор. Сочиняя роман, он до окончания работы носил одну и ту же одежду, поддерживал себя транквилизаторами, никогда не правил написанное и взвешивался до и после работы.
Лев Толстой
Лев Толстой (1828–1910) во время работы был букой. Вставал поздно, часам к девяти, ни с кем не разговаривал, пока не умоется, не переоденется и не причешет бороду. Завтракал кофе и парой яиц всмятку и запирался до обеда в кабинете. Иногда там тише мыши сидела жена его Софья на случай, если придется переписать от руки пару глав «Войны и мира» или выслушать очередную порцию сочинения. Перед обедом Толстой отправлялся на прогулку. Если возвращался в хорошем настроении, мог делиться впечатлениями или заниматься с детьми. Если нет, читал книги, раскладывал пасьянс и беседовал с гостями.
Сомерсет Моэм
Сомерсет Моэм (1874–1965) за 92 года жизни опубликовал 78 книг. Биограф Моэма называл его работу писать не призванием, а скорее зависимостью. Моэм и сам сравнивал привычку писать с привычкой пить. Обе легко приобрести и от обеих сложно избавиться. Первые две фразы Моэм придумывал, лежа в ванне. После этого писал дневную норму в полторы тысячи слов. «Когда пишешь, когда создаешь персонаж, то он все время с тобой, ты занят им, он живет». Прекращая писать, Моэм чувствовал себя бесконечно одиноким.
Источник:
Ссылки по теме:
- Сын шефа
- Работа — это воплотившаяся любовь
- Работа и личная жизнь
- Классики русской литературы в образе современных модников
- Как известные писатели заставляли себя работать?
Новости партнёров
реклама
И превзойдешь Агату Кристи.
Хемингуэй работал стоя,
И по тому не знал простоя
Кстати, В.Гаршин тоже сочинял свои рассказы во время прогулки. И придя домой, записывал от первого слова до последнего.
И вот они сидят - Николай Римский-Корсаков в креслах сидит, закинув ногу за ногу, с цилиндром на отлете. А напротив него - Модест Мусоргский, весь томный, весь небритый, - пригнувшись н лавочке, потеет и пишет ноты. Модест на лавочке похмелиться хочет: что ему ноты! А Николай Римский-Корсаков с цилиндром на отлете похмелиться не дает.
Но уж как только затворяется дверь за Римским-Корсаковым - бросает Модест свою бессмертную оперу "Хованщина" - и бух в канаву. А потом встанет и опять похмелится, и опять - бух!.. А между прочим, социал-демократы...
пФФФ... «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» на салфетках =) Ну а про вдохновение... надо читать-смотреть =)
У нас было два пакетика травы, семьдесят пять ампул мескалина, 5 пакетиков диэтиламида лизергиновой кислоты или ЛСД, солонка, наполовину наполненная кокаином, и целое море разноцветных амфетаминов, барбитуратов и транквилизаторов, а так же литр текилы, литр рома, ящик «Бадвайзера», пинта чистого эфира, и 12 пузырьков амилнитрита. Не то, чтобы всё это было категорически необходимо в поездке, но если уж начал собирать коллекцию, то к делу надо подходить серьёзно.
Вот как надо писать!
"Говорят, что этот писатель как-то приехал к Дюма по его давнишнему приглашению и, как полагается европейцу, послал ему через лакея свою визитную карточку. Через минуту он услышал издали громоподобный голос Дюма:
- ...Очень рад. Очень рад. Входите, дорогой собрат. Входите. Только прошу простить меня: я сейчас в рабочем беспорядке.
- О! Не стесняйтесь! Пустяки,.. - сказал русский писатель.
Однако когда он вошел в кабинет, то совсем не пустяками показалась его дворянскому щепетильному взору картина, которую он увидел.
Дюма, без сюртука, в расстегнутом жилете, сидел за письменным столом, а на коленях у него сидело прелестное, белокурое божье создание, декольтированное и сверху и снизу; оно нежно обнимало писателя за шею тонкой обнаженной рукой, а он продолжал писать. Четвертушки исписанной бумаги устилали весь пол.
- Простите, дорогой собрат, - сказал Дюма, не отрываясь от пера. - Четыре последних строчки, и конец. Вы ведь сами знаете, - говорил он, продолжая в то же время быстро писать, - как драгоценны эти минуты упоения работой и как иногда вдохновение внезапно охладевает от перемены комнаты, или места, или даже позы... Ну, вот и готово. Точка. Приветствую вас, дорогой мэтр, в добром городе Париже... Милая Лили, ты займи знаменитого русского писателя, а я приведу себя в приличный вид и вернусь через две минуты...
В течение всего вечера Дюма был чрезвычайно любезен, весел и разговорчив. Он, как никто, умел пленять и очаровывать людей. Среди разговора русский классик сказал полушутя:
- Я застал в вашем кабинете поистине прекрасную группу, но я все-таки думаю, дорогой мэтр, что эта поза не особенно удобна для самого процесса писания.
- Ничуть! - решительно воскликнул Дюма. - Если бы на другом колене сидела у меня вторая женщина, я писал бы вдвое больше, вдвое охотнее и вдвое лучше.
На что его изящная подруга возразила, кротко поджимая губки:
- Посмотрела бы я на эту вторую!"